Посыльный остановился, коробки с фильмом звякнули, и Сэм, сидевший где-то в самом темном углу кабинета, испустил едва слышный вздох.

Глава 19

– Надеюсь, вы извините меня, если я не буду вставать, – сказал Йенс Лин. – Доктор очень строго относится к послеобеденному отдыху.

– Конечно, конечно, – заверил его Барни. – Рана все еще болит?

Йенс лежал в шезлонге в саду своего дома и выглядел намного худее и бледнее, чем во время их последней встречи.

– Не очень, – ответил Йенс. – Она уже заживает. Я могу двигаться, я даже вчера был на премьере. И вынужден признать, что фильм во многих отношениях мне нравится.

– Тебе следовало быть репортером. Один из критиков обвинил нас в попытке снять натуралистический фильм, в попытке, которая потерпела полную неудачу. Он заявил, что статисты в фильме, совершенно очевидно, взяты из Голливуда и что ему удалось узнать некоторые места калифорнийского побережья, где якобы производились съемки фильма.

– Ну что ж, я понимаю его. Хотя я сам присутствовал при съемках фильма, но, сидя в зрительном зале, я испытывал какое-то чувство нереальности. Наверно, мы так привыкли к чудесам в кино и к тому, что действие фильма происходит в самом необычном месте, что нам все фильмы кажутся нереальными. Но слушай, если критики относятся к фильму отрицательно, значит, он потерпел неудачу?

– Ни в коем случае! Критики всегда выступают против фильмов, которые делают большие кассовые сборы. Мы уже получили в десять раз больше, чем затратили, а деньги все еще текут рекой. Эксперимент оказался на редкость успешным, и сегодня у нас на заседании обсуждаются съемки следующей картины. Мне просто захотелось навестить тебя и… ты знаешь… я надеюсь, что ты не…

– Нет, я не сержусь на тебя, Барни. Все это уже прошло. Это я должен извиниться перед тобой за то, что вспылил. Сейчас я вижу все совершенно в другом свете.

Барни расплылся в улыбке.

– Это для меня самая лучшая новость. Должен признаться, Йенс, я чувствовал себя виноватым. Я даже принес с собой дары мира, хотя, собственно говоря, эту штуку раздобыл Даллас, он попросил меня передать ее тебе.

– Боже мой! – сказал Йенс, заглядывая в небольшой пакет и извлекая оттуда зазубренный продолговатый кусок дерева.

– Эту штуку дорсетские индейцы укрепляют на концах бичей. Когда они напали на лагерь Оттара, они крутили их над головами.

– Ну конечно, вот что это такое… – Йенс взял со стола толстый том. – Очень любезно с твоей стороны подумать обо мне. Когда увидишь Далласа, передай ему мою благодарность. У меня тут уже побывало несколько человек из нашей съемочной группы, и они рассказали о событиях, происшедших после моего отъезда. Кроме того, я немало прочел об этом.

Йенс указал на книгу, и Барни вопросительно поднял брови.

– Это исландские саги на старонорвежском языке – именно на этом языке они были написаны. Конечно, почти все саги – лишь устные предания, которые двести лет передавались из поколения в поколение, прежде чем были записаны, однако их точность просто удивительна. Я прочитаю тебе отрывок из саги Торфинна Карлсефни и рассказ о гренландцах. Вот: «К концу этого времени было обнаружено множество варваров с юга, затопивших все подобно реке… они вертели в руках шесты, издавая громкие крики». Шесты, о которых здесь говорится, и были бичами с такими, как эта, штуками на концах.

– Ты хочешь сказать, что Оттар… Торфинн… и все, что действительно случилось с ним, записано в этих сагах?

– Именно все. Конечно, некоторые места опущены и чуть-чуть искажены, но ведь двести лет, пока саги передавались из уст в уста, – долгий срок. Зато путешествие, строительство поселения, нападение индейцев, даже мороженое и бык, напугавший индейцев во время их первого визита, – все это здесь есть.

– А там говорится… что с ним случилось потом?

– Из того, что там написано, ясно, что Оттар вернулся в Исландию или рассказал историю своих приключений другим норвежцам, которые побывали в Винланде. Насчет его дальнейшей жизни существуют различные версии, но все источники сходятся на том, что он стал богатым человеком и прожил долгую счастливую жизнь.

– Я рад за Оттара, он это заслужил. Скажи, а там говорится, вернулась ли к нему Слайти?

– Гудрид норвежских саг? Ну конечно. Я читал заметку об этом в одной из газет.

– Да, несомненно, ее написал не рекламный агент Слайти. Она-де бросает кинематографию ради человека, которого любит, и самого лучшего ребенка в мире и удаляется с ними на ранчо, где водопроводная система не самого современного образца, но тем не менее все очень мило и где совершенно восхитительный чистый воздух.

– Совершенно верно.

– Бедная Слайти. Интересно, имеет ли она представление, в каком месте – или в каком времени – находится это ранчо?

Йенс улыбнулся.

– Ты думаешь, это хоть сколько-нибудь важно?

– Пожалуй, ты прав.

Йенс извлек из книги фотокопию газетной статьи.

– Я сберег это для тебя, надеясь, что ты зайдешь. На нее наткнулся один из моих студентов и решил, что это позабавит меня. Статья, появившаяся в «Нью-Йорк таймс», по-моему, в тысяча девятьсот тридцать пятом году.

– «Заседание прервано в результате скандала, – прочитал Барни. – Заседание конгресса Археологического общества было прервано: два делегата подрались в вестибюле… угрозы судебного иска за клевету… заявил, что доктор Перкинс пытался ввести в заблуждение научный мир, показав собравшимся осколок стеклянной бутылки, который он якобы нашел при раскопках поселения викингов в Ньюфаундленде. Было объявлено, что это обман, потому что такого рода стеклянный сосуд никогда не встречался в северных культурах, для них он слишком хорош и, более того, очень напоминает сосуд, используемый для розлива широко известного сорта американского виски…»

Барни улыбнулся и отдал фотокопию.

– Похоже, что Оттару было нелегко избавиться от пустой посуды… – Он поднялся со стула. – Мне неудобно вот так убегать, но я опаздываю на совещание.

– И еще одна деталь. В сагах то и дело упоминается имя человека, который имел, по-видимому, огромное влияние на развитие норвежских поселений в Винланде. Он действующее лицо каждой саги, он принимал участие в одном или нескольких путешествиях и даже продал Торфинну корабль, на котором тот совершил путешествие в Винланд.

– Ну да, это, должно быть… как его там… Торвальд Эрикссон – тот парень, у которого Оттар купил корабль.

– Нет, у него другое имя. Его зовут Бьярни Херлофссон.

– Все это очень интересно, Йенс, но мне действительно нужно бежать.

Барни уже вышел на улицу, когда вдруг до его сознания дошло, что после двухсот лет устных рассказов имя Барни Хендриксона может звучать именно так.

– Они даже меня туда всунули! – охнул он.

– Проходите, мистер Хендриксон, – сказала мисс Заккер и даже слегка улыбнулась. Она была идеальным барометром, и Барни знал, что его акции в «Клаймэктик» находятся на небывалой высоте.

– Мы вас ждем, – сказал Л. М., когда Барни вошел в кабинет. – Сигару?

Барни положил предложенную сигару в нагрудный карман и кивнул сидящим вокруг стола.

– Ну как, нравится? – спросил Л. М., тыча в голову тигра на стене. – Остальное у меня дома, делают чучело.

– Великолепно, – сказал Барни. – Но мне ни разу не приходилось видеть такого тигра.

Голова была почти в ярд длиной, и два огромных кошачьих клыка, каждый не меньше двенадцати дюймов, нависали над нижней челюстью.

– Это мечезубый тигр! – гордо произнес Л. М.

– А вы уверены, что не саблезубый?

– Подумаешь! Сабля тоже разновидность меча, правда? Эти двое, трюкачи… как их там зовут? Дайте мне список. Они организовали что-то вроде сафари, охоту на первобытных зверей, и «Клаймэктик» получает процент с прибылей без всяких затрат, если не считать, что они пользуются некоторым нашим оборудованием.

– Здорово придумано, – сказал Барни.